Развитие демонстративной символизации в культуре

Постепенно любые властные структуры — от первобытных вождей до современных парламентов — обрастают многозвенной репре­зентирующей символикой. Она включает детально разработанные церемониалы, связанные с переходом властных полномочий из рук в руки, со встречами почетных гостей и с проводами соратников в последний путь. Сюда же относится весьма сложная подчас атри­бутика гербов и знамен, декорирование празднеств и интерьеров, особая, подчас многозвенная титулатура, обязательная при устных и письменных обращениях к высокопоставленной личности.

Эти традиции с поразительной универсальностью прони­зывают античность и обнаруживаются в эпоху Средневековья, подчас до деталей совпадая с предшествующим опытом демонс­тративной символизации в культуре.

В соборе Банберга сегодня хранится мантия, которую по великим праздникам надевал Генрих II. На ней вышиты изображения 12 созвездий и 12 домой зодиака…

Император предстает перед своими потрясенными подданными облаченным в звездное небо, как бы утверждая тем самым, что он является верховным повелителем времени, прошедшего и будущего, повелителем ясной погоды, а, следовательно, обильного урожая, победителем голода, что он — гарант порядка…

Сошлемся также на эпизод византийского Средневековья. Как известно, церемониал при дворе византийских василевсов был одним из наиболее изощренных в Европе. Его особую пышность и торжественность заимствовали русские самодержцы. Вот что рассказывает принцесса Анна Комнина в своем, ставшем всемирно известным, историческом труде «Алексиада»:

После того как был свергнут с трона Михаил Дука, его сын… Константин Порфирородный добровольно снял с себя багряные сандалии и надел обычные черные. Однако Никифор Вотаниат, который взял скипетр у Дуки,… приказал Константину снять черные сандалии и надеть обувь из пестрых шелковых тканей; Никифор как бы совестился юноши и отдавал должное его красоте и роду. Он не хотел, чтобы сандалии Константина целиком блистали багрянцем, но допускал, чтобы багрянцем цвели отдельные кусочки.

Багряный цвет символизировал царское происхождение — отсюда и титулование Порфирородный, т.е. рожденный в помещении, все стены которого затянуты багряными (порфирными) тканями. Но этот цвет символизировал также и реальную высшую власть, чего узурпатор уже не мог допустить применительно к недавнему наследнику престола, а ныне его неизбежному конкуренту.

До сих пор, знакомясь с вариантами проторекламы в культу­ре, мы опирались на ее предметные и наглядные изобразитель­ные формы. Но исторический опыт содержит немало примеров вербальной проторекламы. Это разнообразные виды прозаичес­ких и поэтических восхвалений сильных мира сего, жанры дифи­рамба и энкомия, разнообразные риторические и протокольные ухищрения, призванные устной и письменной речью прославить очередного правителя. В этом ряду особо репрезентативны дан­ные эпиграфики — древние тексты, вырезанные на таких матери­алах, как камень, железо, горный хрусталь и т.п.

На ряд подобных памятников ссылается античный историк Геродот. Часть их непосредственно вошла в состав его знаменитой «Истории». Описывая выступления полчищ персидского царя Дария против скифов, историк пишет:

… Обозрев Босфор, царь повелел воздвигнуть на берегу два столпа из белого мрамора и на одном высечь ассирийскими письменами, а на другом эллинскими имена всех народов, которых он вел с собой, а предводительствовал он над всеми подвластными народами.

Следующий памятный знак в этом походе Дарий повелел поставить на берегу фракийской реки Теар и высечь такой текст:

Источники Теара дают наилучшую и прекраснейшую воду из всех рек. К ним прибыл походом на скифов наилучший и самый доблестный из всех людей — Дарий, сын Гистаспа, царь персов и всего азиатского материка.

Время донесло до нас значительное число подобных эпигра­фических памятников с различных концов ойкумены. Стремле­ние демонстрировать окружающим свой социальный ранг, свои вкусы и пристрастия присуще не только правителям и их при­ближенным. Это общечеловеческое качество, о котором проницательно писал французкий просветитель Жан Жак Руссо:

«… Человек общежительный всегда живет вне самого себя, он может жить лишь во мнении других; и одно это мнение дает ему, так сказать, ощущение его бытия…»

Разумеется, всеобщность подобных ориентаций еще не озна­чает их равновеликую обязательность для каждого человека. Но, полагаем, что к большинству былых и ныне живущих людей суждение Руссо вполне применимо.